И куда подевались все мои принципы? Где мои хваленые стойкость и непоколебимость?

Ай, в бездну!

Права была бабуля, когда говаривала: «Правила для слабых, милая. Если они мешают тебе быть счастливой — напиши свои».

— Как думаешь, что мне сейчас лучше натворить, чтобы ты выполнил свою угрозу? — произнесла я с провокационной улыбкой, приблизившись к Эдришу и проведя пальцами по его груди. — Так хочется проверить, сдержишь ли ты свое слово…

— Прояви неслыханную дерзость и первая нарушь субординацию, — хрипло посоветовал шеф, увлекая меня из кухни в спальню. — А там разберемся.

И снова нет места смущению и раздумьям. Зачем? Подумать можно будет и позже, а смущение… Оно не для нас. В его глазах я прекрасна как никогда, а он для меня — идеален. Его нежные руки, его требовательные губы, его искренняя животная страсть — я таяла под его ласками, забирая себе его душу и тут же делясь своей. Пусть говорят, что это низко и непрофессионально — спать с собственным начальником, раз за разом дерзко нарушая субординацию, но… Я им отвечу одно — этой ночью мы не спали.

Сколько времени прошло с нашей первой встречи? Меньше недели! А мне уже кажется, что я знаю его всю жизнь и не смогу прожить ни дня. Без его восхищенных взглядов, без его требовательного, но удивительно ласкового зверя, без его умилительного сопения в ушко и неразборчивого бормотания под самое утро.

И пусть порой он бывает излишне груб и прямолинеен, но я знаю, что это не из-за душевного уродства, а лишь из-за неопытности. Военная профдеформация… Я прощу ему это. И не только это.

— И снова я в дизайнерском ожерелье от самого грозного из начальников, — ворчала я ранним утром, когда, случайно скосив взгляд вниз, увидела роскошь сияния «изумрудов», «сапфиров» и «аметистов». — Ты специально?

— Нет, — расстроился медвежоночек, но всего на несколько секунд. Виноватым взглядом внимательно изучил каждый след собственной страсти, скользнул ниже… И дыхание хайда потяжелело. — Хотя… такое тело грех не опечатать. Зато теперь все будут знать, чья ты женщина.

И подался ко мне с явным желанием продолжить опечатывать. Могла бы и остановить, но не стала — я так хотела этого сама, что лишь сладко потянулась с искушающей улыбкой, и время вновь отправилось мимо нас. Мимо и мимо… А вокруг кружились звезды, призывно пульсировал космос, и кометы безудержного счастья взрывались прямо внутри обоих.

И зачем я так долго тянула? Глупая… глупая женщина!

— А не перекусить ли нам чем-нибудь вкусным и питательным? — через пару часов, уже поздним утром, внес рациональное предложение Эдриш, и тут я вспомнила о профессиональном долге.

Чертыхнулась, состроила виноватую мордашку, а глядя на молчаливое недоумение шефа, покаялась:

— Я совсем забыла о своих пациентах. Они же голодные! А Анатоля вообще оперировать пора.

— Зато не забыл о них я, — усмехнулся хайд и шутливо щелкнул меня по носу. — Кто мне тут жаловался, что санитар нужен? Есть он у тебя. И если не дурак, то уже все сделал.

Я ошеломленно моргнула, не веря собственным ушам.

— Как?

— Ручками, — ухмыльнулся шеф и показал мне эти самые ручки, зачем-то устроив их на моих грудях. — Не этими, конечно, а своими. Так, женщина! Не отвлекай меня. Мы завтракать идем или как?

— Идем, — согласилась я все еще немного заторможенно и медленно огляделась. Вчера мы раздевались в полной темноте, начав делать это задолго до того, как добрались до постели, так что сейчас я даже примерно не представляла, где что валяется. О! Халат. — А куда?

— Можно в кафе на нашем уровне, можно… Хотя нет, вниз точно не пойдем, — немного хмуро оборвал сам себя шеф. — Не с твоим везением.

— Все у меня в порядке с везением! — возмутилась я, но без огонька. — Это просто у тебя тут на станции бардак. Между прочим, он возник до меня!

— Скорее улей, и разворошила его как раз ты, — начал спорить со мной Эдриш, уверенно находя сначала свое нижнее белье, а затем и верхнюю одежду. Обернулся, оценил мой насупленный вид и сложенные на груди руки, осознал свой промах и примиряюще покаялся: — Ладно-ладно, ты ни в чем не виновата. Почти.

— Почти? — протянула я с угрозой.

— Почти, — вновь ухмыльнулся шеф, пребывая сегодня в удивительно игривом расположении духа (и с чего бы, а?). — Ты виновата в том, что я от тебя без ума и не только горы сверну, но и всю станцию по винтику разберу, лишь бы тебе ничего на ней не угрожало, раз тебя теперь нельзя с нее выкрасть. Довольна?

И все-таки я смутилась под его испытующе-восхищенным взглядом, теряя свои бастионы стойкости и самостоятельности буквально один за другим.

— Почти.

— Что тебе еще надо, женщина? — возмутился шеф.

— Ну, не знаю, — промурлыкала я коварно и медленно поднялась с кровати. Грациозно приблизилась к замершему медвежонку, позволяя рассмотреть каждый миллиметр того счастья, которое свалилось ему на голову, и, преданно заглядывая в глаза, ласково проговорила: — Может, нескольких заветных слов, которые желает услышать каждая любящая женщина? А то замуж он меня, видите ли, зовет, а в любви так до сих пор и не признался… Разве так можно?

— Укушу, — приглушенно рыкнул Эдриш, подхватывая меня под ягодицы и поднимая выше. Так, чтобы наши лица находились на одном уровне. — А то так непонятно, да?!

— Женщины любят ушами, о мой грозный вояка, — хихикнула я, не удержавшись от подначки. Ну что поделать, если он такой неопытный в комплиментах и прочих красивостях? Только учить самой! — Так что запоминай. Каждое утро у нас будет начинаться так: я люблю тебя, о гроза всех подчиненных.

— Я люблю тебя, о коварнейшая из докторов, — со смехом повторил за мной хайд, но глаза его оставались серьезны, хотя в самой их глубине светился удивительно яркий и потрясающе ароматный огонь страсти. Страсти, которая сводила меня с ума! — И у меня очень хорошая память. Но вот с аппетитом просто беда: если сейчас же не оденешься — съем тебя!

Шутливое рычание и последовавший за ним «кусь» в шею заставили взвизгнуть и в шутливом ужасе метнуться в поисках одежды. Вчерашнюю нашла далеко не всю, так что пришлось вскрывать чемодан и надевать что-нибудь новенькое.

Так, это не то, не то… Это слишком открытое, это слишком яркое… Тьфу ты! Неужели опять надеть нечего? А нет, вот одна из подходящих блузок. К ней я уже куда быстрее подобрала свободные брючки, сунула ноги в первые попавшиеся туфли и выжидающе замерла, с подозрением посмотрев на стоящего у двери Эдриша. Выглядел он как-то… подозрительно.

— Что?

— Никогда не думал, что меня возбудит вид одевающейся женщины, — севшим голосом признался медвежонок и шагнул ко мне с горящим взглядом. — Ты сильно проголодалась?

— А вот это ты брось! — пригрозила я ему построже, хотя и сама совершенно не желала куда-то там идти. Но не потому, что не была голодной, а потому, что не хотела ни с кем делиться своим безудержным счастьем. А на кухне после вчерашних посиделок, как назло, даже сухарика завалящего не осталось! — И так весь режим нарушили, какой только можно! Идем есть, и точка! — Взглянула в его жалобные (вот актер!) глаза и смягчилась: — Хорошо, десерт возьмем с собой. Знаю интересный способ подачи — тебе непременно понравится.